Вампиры. Опасные связи - Страница 177

К оглавлению

177

— Тогда что такое проклятие? То, чего ты не хочешь, о чем никогда не просила, но оно не отпустит тебя никогда!

— Это не Александр, — повторила Мари. — Пойдем с нами. Пойдем с нами!

— Вы ничего не понимаете, — сказала Даниэлла.

И она не пошла с ними.

Даниэлла подошла к каталке и подняла простыню. На каталке лежал ее возлюбленный, с опаленным лицом, почерневшими волосами. Его прекрасные руки скрючились клешнями. Она подняла одну руку, поцеловала и облила слезами.

— Если бы я могла, я бы сняла с тебя проклятие, — прошептала девушка.

Она нагнулась к обгоревшей шее и вонзила в нее зубы. У крови был вкус угля, и Даниэллу стошнило.

Она услышала приближающиеся мужские голоса. Шаги по бетонному полу подвала. Надо уходить. Но она найдет его снова. Она будет всегда настороже, она не растеряется, и она будет готова. Она последует за ним и, возможно, сумеет его спасти. Только она не знала, для чего его спасет. Но все равно она найдет его.

Она тронула карман юбки. Библия исчезла. Она переместилась в неведомое будущее, чтобы снова отыскать ее возлюбленного.

— До встречи, — сказала Даниэлла.

Она покинула подвал вместе с ветерком, все еще пахшим дымом. Мари и Кларисс снаружи уже не было. Она знала, что никогда больше их не увидит. Но ее это не огорчило. Она не хотела возлагать на подруг свою ношу. Она справится с ней в одиночку.

В Виргинии она купила билет на ночной авиарейс в Иллинойс. До нее доходили слухи, что в Управлении исправительных учреждений приняли решение о предоставлении приговоренным к смерти права выбора между электрическим стулом и новым, более цивилизованным способом казни — через смертельную инъекцию.

Она не знала, кто из приговоренных ее Александр. Сто лет она искала его в новом воплощении и ничего не находила. Но сейчас она близилась к цели. Он был там, в облике другого человека. Она узнает его по рукам.

Даниэлла подняла пластиковую штору и уставилась на луну. Луна оставалась такой же, как и столетия назад. Может, она тоже проклята?

— Я иду к тебе, Александр, — сказала Даниэлла ночи.

И если она проиграет, ей всего лишь придется снова подождать. А времени у нее предостаточно. Столько, сколько понадобится.

ЭЛЕН КАШНЕР
Ночной смех

...

Повесть Элен Кашнер «Томас-рифмач» («Thomas the Rhymer») в 1991 году принесла автору Всемирную премию фэнтези и Мифопоэтическую премию, а ее первый роман «На острие шпаги: мелодрама манер» («Swordspoint: A Melodrama of Manners») в 2000 году вместе с произведениями Николя Гриффит и Теодора Старджона удостоился номинации «Gaylactic. Network Spectrum Hall» за лучшее прозаическое произведение, написанное до 1998 года.

Произведения малых форм, принадлежащие перу Кашнер, за последнее время появлялись в следующих антологиях: «Звездный свет-2» («Starligth-2»), «Сирены и другие демонические возлюбленные» («Sirens and Other Daemon Lovers»), «Основной город Пограничье» («The Essential Bordertown») и «Бессмертный единорог Питера С. Бигла» («Peter S. Beagle's Immortal Unicorn»). Книги Кашнер переведены на французский, японский, немецкий, латышский и каталонский.

С 1996 года Кашнер получила известность как радиоведущая и сценарист передачи «Звук и дух» (тоже удостоившейся наград) — еженедельной часовой программы, посвященной музыке, мифам, традициям мира, их истории и исследованиям. Для этой передачи Кашнер записала два альбома — «Приветствуя Младенца в этом мире» («Welcoming Children Into the World», Rycodisc, 1988) и «Золотой дрейдл: клезмерский „Щелкунчик“ для Хануки» («The Golden Dreydl: A Klezmer „Nutcracker“ for Chanukah»), написанный и озвученный автором, с музыкой Ширима (S&S, 2000).

О появлении рассказа «Ночной смех» Кашнер говорит так: «Некоторые истории просто являются тебе в завершенном виде, и эта — из их числа. Я жила в Нью-Йорке, на пятом этаже здания, украшенного горгульями. Как-то я стала спускаться по лестнице к почтовым ящикам — проверить, не пришло ли мне еще каких отказов от издателей, — а когда добралась до первого этажа, вся история уже оформилась у меня в голове. Помню, я почему-то задумалась о том, что вампиров всегда изображают в вечерних нарядах, а потом спросила себя: может, дело тут не только в глупых голливудских шаблонах, может, вампирам просто нравится наряжаться?»

Начинается с того, что ты проникаешься ненавистью к дневному времени. Днем случается все самое худшее: и пробки, и час пик, и очереди в банк, и непрошеные телефонные звонки, и рекламная макулатура в почтовом ящике, и самое грубое хамство, на какое только способны переутомленные работой люди. А вот ночь — другое дело, это время любить, время в одиночестве читать при свете лампы, танцевать, вдыхать прохладу и свежесть. И не важно, горяча или холодна твоя кровь: ночь принадлежит тебе.

— Ну пойдем же, — сказала я, потянув его за руку, — пойдем повеселимся, развеемся!

Он отстраняется, медлит, мнется.

— Пойдем потанцуем! — настаиваю я.

Весь город мигает огнями. Надо всем городом звенит ночной смех.

— Пойдем погуляем, окунемся в ночь!

— Ты сумасшедшая, вот ты кто такая, — откликается он.

Ночной смех щекотно вскипает у меня в гортани. Я позволяю ему проступить, самую малость, лишь в уголках рта, — чтобы напугать его. Он пугается. Спрашивает:

— Хочешь потанцевать?

Отвернувшись, я небрежно пожимаю плечами:

— Да не особенно.

— Тогда, может, покататься?

— Не-а. — Я облизываю губы — банально, откровенно, многозначительно. — Пойдем прогуляемся. В парк.

— Но там сейчас ни души!

— Там будем мы. Вдвоем, и больше ни души. И все дорожки и аллеи — наши.

177