Вампиры. Опасные связи - Страница 187

К оглавлению

187

— Этот голос полон жизни, — сказал продюсер и отбросил со лба сухие, ломкие волосы. — Старый вариант слишком уж целомудренный. Меня не трогает всякое бесплотное дерьмо. Хочешь послушать что-то эфемерное — ступай в чертову церковь! Но в этой новой версии есть мясо, есть правда. Мне нравится.

Минерва наклонилась и передала Моне две кассеты. Одна была абсолютно новой, без этикетки, а вторая, серебристо-черная, — с этикеткой и надписью, сделанной рукой Моны.

— Зачем выбирать, если можно иметь и то и другое, — сказала она.

Мона повертела в руках старую запись, пробежала пальцами по серебряным розочкам, которые нарисовала годы назад.

— Где, черт возьми, ты это откопала? — спросила она.

Минерва улыбнулась:

— Дорогая, нельзя откопать то, что не закапывали.

Мона убрала кассеты в карман. Она задумалась о своем прошлом, о письмах и об утерянной любви, об образах, которые они оставили за спиной и которые навсегда выжжены на теле истории.

— Я это запомню, — сказала она.

ГЭЛА БЛАУ
Могильные воры

...

Гэла Блау родилась в Берлине в 1975 году. Она всю жизнь прожила в Германии, хотя мать у нее англичанка и Блау при всякой возможности гостит в Соединенном Королевстве. Сейчас она ювелир-дизайнер на вольных хлебах и около трех лет серьезно занимается сочинительством. «Могильные воры» — ее первая публикация.

«На эту мысль меня навели несколько удачных совпадений, — объясняет автор. — Я искала в словаре слово „миграция“, потому что собиралась так назвать рассказ. И тут мне попалась на глаза статья „Могильные воры“. Ничего общего с вампирами, хотя звучит так, словно о них! Но выражение подошло к основной линии задуманного сюжета.

Кроме того, в прошлом году я вырезала из „Гардиан“ статью о неудачной операции, произведенной хирургом без лицензии над восьмидесятилетним приверженцем апотемофилии — сексуального извращения, состоящего в добровольном удалении собственных членов для получения сексуального удовлетворения. Я оставила в рассказе продажного хирурга, но извращение заменила на акротомфилию — склонность к сексу с людьми, у которых ампутированы конечности.

Веселенькие темы, верно?»

Когда машину занесло, Сара Раннинг как раз пыталась поймать по радио какие-нибудь новости о своем преступлении. Она провела за рулем уже не один час, рискнув проехать по М6 от самого Престона. Ей повстречалось немало машин полиции, но каждый раз удавалось смешаться с густым потоком машин. Кроме того, вряд ли Мансер догадался, что она могла угнать машину у бывшего мужа. Майкл находился в деловой командировке в Стокгольме, так что о краже он узнает не раньше следующей недели.

Но Мансер не дурак. Надолго его со следа не собьешь. На дороге становилось все меньше машин, над шоссе спускалась ночь, и Саре делалось все страшнее. Наверняка о ее исчезновении уже донесли и она теперь в розыске. Она чуть не врезалась в разделительный барьер, когда от поворота на Волсолл по М4 к ней сзади пристроился полицейский «реннджровер».

В отчаянной надежде спрятаться она свернула по указателю на А14. Может, она сумеет сегодня проехать сто тридцать миль до Феликстоу и продать там машину, купить билет на паром, скрыться с дочерью на континенте. За один день они добрались бы до Дрездена, где жила ее бабушка. Старый город признает своих и позволит им затеряться среди горожан.

— Лаура, тебе там сзади удобно?

В зеркальце заднего вида дочь вполне можно было принять за куклу. Лицо заледенело: темные очки, по которым пробегают световые блики от фар, единственные живые островки на нем. Сара заглушила в себе раздражение. Понимает ли девочка, от чего ее спасли? Сара попробовала вспомнить, как представлялось ей всё в том же возрасте, потом рассудила, что ее отношения с матерью были куда проще.

Все хорошо, Лаура. Честное слово, в этой семье больше не будет неприятностей.

И тут же впереди мелькнули красно-синие огни трех полицейских машин, стоявших поперек дороги. Она свернула налево, на такую же трассу класса А, только ведущую к Лей-честеру. Должно быть, там авария: ведь не стали бы ради нее перекрывать дорогу? Трасса засасывала ее все глубже в темноту живых изгородей и втиснувшихся между ними маслянистых полосок полей. Она, включив дальний свет, видела только дорогу до ближайшего поворота да привлеченных светом мошек. Но о чувстве одиночества не было и речи. Уголком глаза она следила, как размазанное скоростью пятно скользит наравне с машиной, убегающей от полицейского кордона. Временами она бросала взгляды направо, силясь разглядеть таинственного спутника в густых придорожных зарослях.

— Лаура, ты видишь? — спросила она. — Что это там?

Это могло быть игрой света, блестящей полосой, отражавшей корпус машины. Или, может, это полиция. Стрелка спидометра подползла к восьмидесяти. Если их догоняет полиция, машину скоро придется где-нибудь бросить.

— Посматривай насчет придорожных гостиниц, ладно?

Она глянула в зеркальце: Лаура припала к оконному стеклу, от ее распластанных пальцев звездой расходилось запотевшее пятно. Она очень внимательно всматривалась в то пятнышко на краю зрения.

Сара пощелкала кнопками приемника. От шума помех стало больно ушам. Она пошарила на приборной доске незнакомой машины в поисках регулятора звука, и в тот же миг что-то темное возникло в конусе света от фар. Когда Сара подняла взгляд, машина сходила с дороги, нацелившись прямо в дерево. Вывернув баранку, она только заставила машину шарахнуться в другую сторону. Они удержались на дороге, но едва-едва, колеса со стороны пассажирского кресла оторвались от асфальта…

187